– Но он ведь сам пытался это сделать! – возразил ему Гиб Аянфаль, – он меня выбрал, ты помнишь? Он говорил, что видит перемены, и если я соглашусь, то это сделает их не такими жестокими!
Ае перевёл дух, втягивая в себя замерший воздух капсулы.
– Что ж, возможно, – ответил он, – но я просто не могу понять – ради чего? Зачем ему могло это понадобиться? И потом, другие исчезновения… Наш аба, Росер, наконец, мы с тобой… Во всём этом, должно быть, есть какая-то деталь, которую даже я не знаю. Среди мастеров-странников есть те, кто, как и Лийт исследует врата. Их положение в пространстве, влияние на движение Анисана и Кольца Светил. Но никто ещё не проникал внутрь, так как из них невозможно вернуться. Потому как врата – очень сложные пространственные образования с энергией, сопоставимой с энергией наших Светил.
– Лийт возвращался, – кратко ответил ему Гиб Аянфаль, – он был быстрейшим, так о нём говорил сам консул!
Ае ничего не ответил. Он глубоко задумался, глядя на сиявшие за прозрачной стеной звёзды. Гиб Аянфаль тоже примолк, вспоминая последнюю встречу с Лийтом. Как жаль, что они были знакомы так мало! Быть может, отсрочься его уход на некоторое время, Гиб Аянфаль больше узнал бы и о вратах, и о самом консуле.
– Давай-ка осмотрим нашу капсулу, – окликнул его Ае спустя некоторое время, – или уж стоит назвать это трансфером. Как я ощущаю по течению пространства-времени, она находится в движении и притом довольно быстром.
– Пусть будет трансфер, – покладисто согласился Гиб Аянфаль, ещё не отрешившийся от своих мыслей.
Осматривать, впрочем, было почти нечего. Их внимание привлекла только чаша с пасокой и двумя пиалами. Ае внимательно взглянул на неё и проговорил:
– Нам дали особую пищу. Такую делают на градосферах, на которых асайи совершают длительные странствия, не сбрасывая пурных тел. Тебе понадобится лишь глоток, чтобы насытиться на несколько дней.
– Неплохо, – отозвался Гиб Аянфаль, – но почему только мне? Как же ты?
– Думаю, я уступлю чашу в твоё распоряжение. Не знаю, сколько продлится наш полёт, но однозначно для тебя нежелательно длительное голодание, если пасока кончится слишком скоро. А мне стоит обратиться к той части рабочей точки, которая относит меня к техникам волн.
Гиб Аянфаль пристально взглянул на него, и в его памяти тут же сами собой всплыли слова Шели из обители Зимнего Сумрака.
– Знакомый ученик мастера Кутты говорил, что ты им очень близок, – тут же произнёс он, справедливо рассуждая, что в нынешнем положении какие-либо тайны и секреты бессмысленны, – может расскажешь, почему? Как техник, ты входишь в их клан?
Ае окинул его проницательным взором.
– Отчасти, – не стал возражать он, – так получилось, что я – дитя нескольких матерей, и одна из них, даровавшая мне эту рабочую точку, из клана Фарах. Собственно, в большинство кланов так и вступают: по праву творения. Непосредственных сотворников в обители Учеников у меня нет, но тем не менее мы находимся под покровительством одного сверхсущества. Поешь, Янфо. Ты, верно, со времени своего пребывания в садах Церто ничего не ел.
Но Гиб Аянфаль отказался. Ответ Ае заинтриговал его своей неожиданностью и вместе с тем некоторой недосказанностью. Но он безошибочно чувствовал, что больше о своём происхождении старший родич не скажет. Только вот зачем ему понадобилось таиться? Но тут его сотрясло нешуточное волнение.
– Послушай, Ае, – с тревогой заговорил он, – мы оказались здесь в капсуле вполне подготовленные. Но как же сейчас аба, Росер и Лийт?
На лице Ае, прежде относительно спокойном, отразились сомнения.
– О Лийте, думаю, беспокоиться нечего, – произнёс он, – ему, как страннику, такое привычно. Он, наверное, знает больше, чем все мы. То же можно сказать и о консуле. Но аба Альтас и Росер… Янфо, мы всё равно не в силах хоть как-то помочь им!
– Думаешь, они могли перенести малую смерть или что-то более страшное? – произнёс Гиб Аянфаль и голос его дрогнул.
– Не хочу верить в это. Аба, всё-таки, патриций, а Росер – мать, хоть в нашей обители и звалась только сестрой. Простое пребывание в открытом пространстве они выдержат так же, как я или ты. Они смогут совершить прыжок, если почувствуют, что тела их разрушаются. Но вот как с ними встретиться… Между нами немыслимое количество расстояний, каждое из которых может обладать длиной, сопоставимой с длительностью асайской жизни. Найти друг друга без помощи управляемых волн… боюсь, Янфо, это невозможно.
Взгляд Ае погрустнел, и он опустился на пол, глядя погасшим взором на недвижные звезды за прозрачной пеленой. Гиб Аянфаль сел рядом с ним. Если Ае уловит в волнах хотя бы намёк на асайское присутствие, то только тогда у них может появиться действенная надежда. Однако, интуиция робко подсказывала, что он ещё встретит абу… возможно лишь в далёком-далёком будущем, но их встреча непременно состоится.
– Гиеджи так переживала из-за абы, – с горечью сказал он, – боялась, что мы больше не увидимся!
Ае пронзительно глянул на него и негромко ответил:
– Ещё больше она переживает из-за тебя. Мы с абой всегда обращались с ней с позиции старших, а ты был равным. Она очень ценила это и, пожалуй, доверяла тебе больше, чем нам.
– Наверное. Ае, почему её не было на прощании? Она приходила ко мне в Низ вместе с Шамсэ. Что с ней произошло потом?
– С ней всё в порядке, – поспешил успокоить его Ае, – Когда собор осудил тебя, она была чудовищно подавлена. Она плакала, и ничто не могло её утешить. Я отвёл её в Белый Оплот к сёстрам, но как только Гиеджи начали погружать в успокоительный сон, пришла нэна Шамсэ. Обычно белые стражи и нэны трудятся вместе только во времена глобальных катаклизмов и перемен, а в мирные дни относятся к разделению своих сфер очень ревностно. А тут нэна поднялась в Оплот без приглашения. Впрочем, у Шамсэ было такое право: она сказала, что принимает Гиеджи как её ама – сестра матери.
– Так Шамсэ тоже как-то относится к гаэньши? – изумился Гиб Аянфаль.
– Напрямую, она – одна из них, сестра гаэньши Сагиты, которая сейчас является консулом Гейст. В прошлом Шамсэ была влиятельной матроной, но потом спустилась в недра и стала нэной. Никто достоверно не знает, почему она избрала такой путь. Видишь ли, гаэньши, как наследницы Гаэ Онсарры, относятся к нэнам настороженно. Нэны – более древние творицы и, хотя они отошли от законов, царствовавших среди пра-асайев, многие их порядки неприемлемы для белых матерей и гаэньши. Даже наша Гиеджи в некотором роде «демонстрировала» это коллективное предубеждение своим подозрительным отношением к Эньши. Полагаю, она подспудно чувствовала его глубинное происхождение.
К Шамсэ же она отнеслась хорошо, даже сразу успокоилась в её присутствии. Шамсэ долго говорила с ней наедине, после чего сказала мне, что возьмёт её с собой в недра, чтобы дать последний шанс увидеться с тобой. Когда Гиеджи вернулась, то Шамсэ рассказала мне о вашей встрече и о той вести, которая вскоре стала общеизвестной. С ней мы решили, что Гиеджи лучше не брать на всеобщее прощание. Ей довольно было тех потрясений, которые уже свершились. В день, когда мы уходили, она снова была у Шамсэ и её дочерей. Теперь они будут её оберегать.
– И, наверное, так должно было быть с самого начала? – осторожно спросил Гиб Аянфаль, – у нас всех разные матери, как я теперь это понимаю, а аба нас объединил. Он знал о том, кто она?
Ае немного помолчал, должно быть, собираясь с мыслями для объяснения.
– Мы с ним об этом не говорили, хотя ещё за десяток оборотов до пробуждения Гиеджи, среди старших патрициев появились предвестия о том, что консул Гейст скоро приведёт в жизнь новую гаэньши, – начал он, – Вот только до последнего времени никто не знал, кем она будет.
Моя интуиция предупредила меня о том, что Гиеджи особенная, сразу, как только Росер принесла её в замок. Она предала её абе, сказав, что это непробуждённое дитя неименованной творицы. Такие дети появляются, когда творит асай, узнавший секрет жизни, но не вставший на путь белой матери и, следовательно, не названный творицей перед лицом Голоса. Аба Альтас, едва увидев её, не смог устоять и тотчас же принял как своё дитя. Я понимал его стремление создать большое семейство и потому тоже дал согласие. Аба разбудил Гиеджи там же, где и тебя, и я точно так же присутствовал рядом. Но когда я увидел её первый взгляд, что-то подсказало мне, что история её творения совсем не такая, о какой поведала Росер. Но то, что она с нами – воля её матери, а не случайность.
